«Если человек не знает, в какой порт он плывёт, ни какой ветер не будет для него попутным.» Сенека.
Иероглиф Рю – обозначающий направление, течение, стиль, школу, который ставится в названии школ боевых искусств, обычно понимают узко. Так, как слово - школа, понимают в словосочетании с начальной, со средней или общеобразовательной школой. То есть со зданием и институтом, исключительно служащим для обучения детей и подростков. Это, конечно же, совершенно неверный взгляд на школу боевого искусства. В Японии, школы для детей, назывались «Сидзоку» (родовые, дворянские), а для взрослых, самурайского сословия, содержащиеся за счёт государства, конфуцианские школы назывались «Дайгакурё» (сейчас, так называют высшие учебные заведения), где преподовали «Дзюса» - учителя конфуцианских наук. Часто к иероглифу «Рю», прибавляли иероглиф «Ха» – что значило группу людей. «Рю-Ха» - можно понять как люди (группа), одного направления, стиля. Понятие сэнсэй – учитель, то же в дословном переводе означает живший раньше, то есть более опытный. В древние времена, школы в Японии, строились и содержались, для сугубо прикладных целей – обучение и повышение квалификации профессиональных воинов. Но многие из них имели и религиозную окраску. Такие школы боевых искусств на Востоке, образовывались не столько для обучения кого-то, сколько для практики себя. Поэтому один мастер и несколько учеников, совершенно взрослых людей, уже могли соответствовать понятию «Рю-Ха» - школе. Конечно и на востоке, школы создавались всеми возможными вариантами. Например, мастер вышел на покой и стал преподавать. Или семейные школы на Окинаве, где школа «Рю», это отец, который лупит макивару по вечерам и сын, который может и неохотно, делает это по утрам, под присмотром деда. Организация школ Даймё (князьями), или государством (императором). Финансирование же осуществлялось и за счёт взносов учеников, и на средства Учителя, и на средства клана, семьи или государства. А на Окинаве, когда занятия проходили в собственном доме, а учеников не было или они были родственниками, то вообще денег никаких не требовалось. При этом если они были носителями, какой то самобытной техники, определённой системы подготовки и ведения боя – то это тоже «Рю» - школа. В русском языке, понятие научной школы, скорее подходит к понятию школы боевого искусства. Где метод исследований, общность философских, идейных взглядов и передача накопленного опыта, является главным стержнем, параллельно с которым происходит и обучение новых представителей этой школы. В научной школе, все взрослые (как не смешно об этом говорить), и даже самые молодые представители её, это молодые, взрослые люди, образованные до определённого уровня. Дети, хоть и являлись частью школы, но представляли пассивную её часть, которую не принимали всерьёз, пока они не показывали какие нибудь серьёзные результаты. Во главе школы (пока была жива), стояла обычно неординарная, талантливая личность, которая и определила основные отличия и направления школы. Именно поэтому в названиях школ фигурировали и имена основателей школы или какой-то, основной принцип, являющийся сутью системы. Иногда этот принцип был закодирован под названием животного, или какого-то другого символа, вроде восьми триграмм (Ба-Гуа). В этой связи иероглиф рю, можно читать и как стиль. Например, Уисиба-рю – стиль мастера Уисибы, так называлось Айки-до, до определённого момента, пока сам Уисиба не переименовал свою школу. Он часто говорил своим ученикам: это не Яго-рю и не Дайто-рю (школы, где он сам учился), это Айки-до! Ашихара каратэ – основатель школы Хидэюки Ашихара, Кёкусинкай – общество предельной истины, Годзю-рю – школа мягкого и жёсткого, Дзёсинмон – Школа непоколебимого сознания. Дзёсин – обыденное сознание – дзэн буддийский термин, означающий невозмутимость духа, спокойное сознание, которое не приходит в волнение ни при каких обстоятельствах. Слово Мон – буквально врата – в Китае, обозначали как школу. Войти во врата - вступить в школу. Выйти из врат – закончить школу. Мон и Рю, слова синонимы. Да и само слово каратэ, тоже состоит из буддийского термина пустота – Кара, и иероглифа Тэ – рука, что также обозначало и мастерство, и какое то дело. В русском языке, к этому понятию близко понятие «золотые руки» (хотя у нас этот термин применяется к одному человеку – мастеру), но очень правильное понимание будет «мастерство пустоты». Когда японские мастера говорят: «пустые руки», чаще всего они вкладывают философское понимание этого термина, а не буквальное, что в руках ничего нет. Хотя и этот момент, тоже присутствует. Безоружному, победить вооружённого – это ли не триумф силы. Силы тела, и силы духа. Мастеру каратэ не требуется дополнительно вооружаться, вся сила в нём самом – это ведь тоже философский принцип. Практика самого боевого искусства, была главным в школе, под обучением же, всегда понималась активная, интенсивная тренировка, которая продвигала человека вперёд, по пути мастерства. То есть, человек узнавал и приобретал что-то новое, становился сильнее – то есть – учился. Причем на переднем крае исследований, мастер узнавал это новое, уже не от старших учеников и не от своего Учителя, или даже самого основателя школы (напрямую или из текстов), а из самой практики. Добытые таким образом знания, передавались вновь пришедшим ученикам, которые, достигая мастерства в своей школе, дойдя до уровня своего Учителя и после его смерти, продолжали исследовать технику и возможности человека, развивая школу дальше. Отсюда становятся понятными слова мастеров, говорящих, что «прозанимавшись сорок лет каратэ – я продолжаю учиться», или «из всех учеников школы, самый лучший ученик – это Учитель». Под чёрным поясом, подразумевалось не окончание обучения и занятий, а выход на уровень творчества, с качественно другими тренировками с поиском нового для себя и для школы. Настоящее боевое искусство – это практическое дело. Под обучением никогда не понималось интеллектуальное понимание. Когда ученику выговаривают: когда же ты, наконец, поймёшь, то или иное движение или стойку! Ученику часто не понятно, он то думает, что всё понял, ещё тогда, когда ему только это всё объяснили в первый раз. Но понимание в боевом искусстве, это способность применить знания на практике. И пока этого нет, нет и понимания. Высказывание: я знаю, больше чем умею, точно определяет отношение умственного знания и практического умения. Эта ситуация постоянна, при занятиях боевыми искусствами, и в ученическом уровне, и на уровне мастеров. В бою, то, что ты не применяешь, а применить ты можешь только то, что умеешь, считай и не знаешь. Интенсивность же практики, могла быть очень высокой. Мастера разных школ подвергали себя жесточайшим испытаниям, сравнимым только с религиозными аскезами. А их образ жизни, с религиозным подвижничеством. Такими сверх усилиями, они открывали в себе скрытые возможности организма, как в физической, так и в психической сфере. Именно поэтому о полном завершении обучения не могло быть и речи. Были только этапы в обучении, которые можно было закончить. Можно только находиться на пути боевого искусства, можно сойти с него, но пройти его целиком невозможно. На востоке есть глубокое убеждение, что мастер в боевом искусстве, только до тех пор, мастер, пока он активно, сам, занимается боевым искусством. Преподавание, обучение учеников и инструкторов, руководство школой, это всегда считалось другим видом деятельности. Часто обязательным, для достижения мастерства, но только одновременно со своими собственными тренировками. Один ученик Морихей Уисибы, вспоминал, что как-то стал рассуждать о технике Айки-до, при Учителе, на что Осэнсэй возмутился: Что ты можешь рассуждать о технике? Ты выучи тысячу учеников, вот тогда и рассуждай! Дальше он рассказывает, что тогда он ни чего не понял, но через много лет, преподавая Айки-до в Голландии, когда у него уже было много учеников он, наконец, понял, о чём говорил Осэнсэй. Я тоже считаю, что настоящее понимание боевого искусства, приходит через собственную практику плюс, обучение кого-то. Образование новой школы, нового направления в искусстве или науке, это не просто повторение того, что уже было в других школах. Необходимо принципиальное отличие от всего, что существовало до этого. Только тогда в искусстве появляется новое направление, а в философии новая школа. Но это новое, должно быть не просто выдумкой больного или изощренного ума. Во-первых, новое, должно полностью опираться на весь предшествующий опыт в этой сфере и иметь его как фундамент. Во-вторых, оно должно полностью согласовываться с общечеловеческими духовными законами, а не быть отдельным, индивидуальным опытом. И, в-третьих, на эту идею, должен быть хоть какой нибудь спрос, со стороны других людей. После развала международной организации Кёкусинкай, на её развалинах появилось много школ, которые практически ни чем друг от друга не отличаются. Такое отделение, продиктовано только стремлением, быть финансово независимыми, от центра. Всё это не новые школы, а одна огромная школа или точнее говоря направление, развалившаяся на множество разных по размеру кусков. Открывая зал, в русле уже имеющегося направления боевого искусства или спорта, необходимо понимать, что создаётся не школа, а клуб. Настоящая же новая школа, имея сильные отличительные признаки, часто не могла, соединятся с другими школами не только в процессе обучения и практики, но и в соревновательных аспектах. Так произошло с Кёкусинкаем, который, выработав свои методы подготовки и правила соревнований, не мог найти общий язык с другими школами каратэ, которые существовали до этого. Нельзя объединить, например, Тэквондо и Дзюдо им придётся существовать отдельно и параллельно друг другу. А новые направления, которые объединяют эти техники, вроде Косики каратэ или Кудо, займут своё место в боевых искусствах и не смогут смешиваться, как с теми школами, от которых они (условно говоря) образовались, так тем более с другими системами идейно, совершенно отличными от них. В какой момент Масутацу Ояма открыл новый путь в каратэ, произошло это одномоментно, или происходило постепенно, это не важно. Важно, что это произошло, и после этого многие мастера боевых искусств, подхватили эту идею, и стали развивать её в разных направлениях. Наша школа, тоже не копирование чего-то, что было до нас. Конечно, я изучал довольно подробно, три школы каратэ, Сётокан, Вадорю и Кёкусинкай, плюс другие виды единоборств и различные виды фехтования и конечно элементы этих систем можно увидеть и в нашей школе. Но главный принцип нашей школы до этого не существовал. В 1991 году, когда я усилено, тренировался и медитировал, в какой-то момент, я вдруг увидел весь свой ещё не пройденный путь в каратэ, вплоть до экзамена в 100 боёв. В одно мгновение увидел в мельчайших деталях методы подготовки, как занимаются группы учеников, на каких снарядах, и как я сам в этом котле, каждый день тренирую своё тело и свой дух. После этого «озарения» оставалось только воплотить всё это в жизнь. Уже тогда, я знал, что всё это произойдёт, и всё это произошло. Я понимаю, от куда в старые времена появлялись рассказы о мистическом откровении и разных «божественных» учителях. Вопрос, откуда человек получает знание, которое до этого не существовало, не заслуживает внимания. Творческое озарение поэта, композитора или писателя, изобретателя или учёного, это факт. Именно эти усилия продвигают человеческую культуру к развитию и к каким-то достижениям. Школы боевого искусства, это своеобразные накопители и хранители теоретических знаний и практического опыта. Молодые бойцы не задумываются над тем, зачем они занимаются и для кого, мотивация есть у них здесь и сейчас, их слабость. Они стремятся к силе и победам, и это правильно. Ко всему этому, они стремятся для себя. Но когда они этого достигают, энергии заниматься дальше, нет. Человек перестаёт заниматься, и мастерства не достигает. Эгоистические цели, естественны для начального периода в боевых искусствах. Опыт, технические и тактические находки в таком случае, бесследно пропадают, если воин не преодолел естественную привычку, держать причины своего превосходства, в тайне. В истории боевых искусств, есть не мало легенд о великих воинах, после которых не осталось ни чего, ни их техники, ни методов тренировки. Потому что, у них не было школы. Во многих школах есть утверждение: «Пол жизни возьми себе, другую половину отдай другим». На самой вершине своей силы, когда большинство окружающих людей не могут с тобой сравниться, и ты всем своим существом ощущаешь одиночество, только передача своего опыта и своих знаний, даёт новую энергию для продолжения интенсивной практики. Но есть легенды о великих воинах, техника и методы тренировки которых, сохранены. Ты можешь прикоснуться к ним, ты можешь на себе испытать их тренировки, попытаться освоить их технику и можешь пройти их испытания. Так было в Дайто-рю, или в Годзю-рю, в Кёкусинкае и во многих других школах, где поколения мастеров передают, совершенствуют и по не многу прибавляют, технику и тактику школы. Молодые бойцы не задумываются над тем, что всё, что они узнают, это был чей-то секрет, завоеванный через пот и кровь, проверенный в боях и оберегаемый от всех посторонних. Они пока не знают насколько это важно, получить достоверную информацию (пока ты ещё молод!), правильный тренинг и изучать технику, отшлифованную многими мастерами. Только на краю своей жизни, некоторые мастера одиночки, позволяли себе что-то рассказать, и чему-то кого-то научить. Конечно, сейчас мастера охотнее учат, часто даже не задумываясь, что это за люди. Причина мне кажется в том, что их жизнь, в современном мире, зависит скорее от количества учеников, а не от реального применения умения драться. У некоторых, техника настолько сложна, что и показывая её много раз, мало кто сможет это повторить, и освоить это можно только в рамках школы, под присмотром носителя техники. Другие, как например в Айки-до, вообще не дают серьёзных атакующих техник. Есть и спортивные направления, где преподавание, это своего рода работа, и успех ученика, и его заработок, это успех и заработок его тренера. Большинство людей имеющих какое-то представление о каратэ, черпают свои взгляды из международных, больших школ и федераций. Таких как Шотокан (Сётокан), Кёкусинкай, Дзёсинмон и тд. Даже если это и не такие грандиозные школы – общества, то всё равно у этих школ должны быть филиалы в России и в других странах (как, например, Годзю-рю или Ашихара-каратэ). Но во взглядах, основанных на таких школах, есть большая ущербность. Большие школы, с многочисленными филиалами (в своёй стране, и в других странах) это огромное количество учеников, иногда сотни тысяч. Руководители этих школ ведут политику массовости, а значит рекламы и других способов продвижения бизнеса, иначе не будет ни каких филиалов. Но массовость, это значит простота в технике и невысокие требования на экзаменах, так как их должны пройти большое количество людей. Так же трудно подготовить большое количество тренеров высокого уровня, а затем следить за их уровнем и работой. Школы, где глава, занят не администрированием, а собственной тренировкой, где техника очень сложна для разучивания и требует постоянный контакт с Наставником высокого уровня, где методы тренировок опасны, а экзамены настолько сложны, что их выполнить могут очень немногие люди, обладающие огромной силой, такие школы не могут быть большими. Они мало известны, но именно мастера из таких школ, делают вещи, которые поражают людей (в основном специалистов), если конечно они об этих достижениях узнают. Люди идут в школы, большие и известные, что бы достичь того, чего в этом филиале, или секции не учат. Правда во многих больших школах есть группа внутренних учеников (Уци дэси), которые могут заниматься по системе настоящих школ каратэ. В таком случае школой Рю – называют именно эту группу, а всех остальных людей (внешних учеников, Сото дэси), называют обществом – Кай (подробнее см. Рю-Кай.). Например, кёкусинкай – это как раз общество, внутри которого есть небольшая группа людей десять – пятнадцать человек (так называемые Уци дэси, внутренние ученики) в Хонбу додзё (центральный зал) в Токио, которые и являются школой Кёкусинрю. Но у больших школ, есть и свои преимущества. Из большого количества людей проще отыскать талантливого, упорного человека, который может достичь больших результатов. И в больших школах есть дополнительные стимулы для занятий. Так, титул чемпиона школы, в ежегодных (или не в ежегодных, как, например в Кёкусинкае, раз в четыре года) соревнованиях, в международных школах, звучит как чемпион мира. К тому же, большинству людей и не нужен настолько высокий уровень, который достигается в традиционных школах, а если и нужен, то они не могут отдать столько сил и времени что бы его достичь. У маленьких школ, есть свои преимущества, так как там, даже внешние ученики, имеют возможность общаться с главным наставником, и наблюдать технику из первоисточника. Здесь можно немного сказать о терминах Уци дэси (внутренний ученик), Сото дэси (внешний ученик). Эти термины возникли в те времена, когда изучения боевого искусства в основном проходило в доме учителя. Не многие ученики, жили прямо у него в доме, и считались внутренними. Те, кто жил, снаружи (за «вратами»), и только приходил на тренировки, считались внешними. Понятно, что в этом случае, внутренний ученик, психологически, был как член семьи. И сейчас на востоке у многих мастеров, такое отношение к внутренним ученикам осталось. От них не чего не утаивали, так как подразумевалось, что они станут «наследниками» и продолжателями «дела». Позднее, когда школы стали более крупными, и при залах стали появляться общежития для учеников, дом учителя мог быть хоть и рядом, но отдельно. Внутренними учениками, назывались те, кто жил при Додзё. Эти ученики находились в своеобразном «монастыре» боевого искусства. Они выполняли все хозяйственные работы, какие требовались для работы зала и их проживания. Дежурили в нём, открывали, закрывали, принимали внешних учеников, организовывали с ними уборку Додзё перед тренировкой внешних учеников, вели их тренировки и конечно всё свободное от этих занятий время, тренировались. Часто, для внутренних учеников было время, где тренировались только они (уци дэси) непосредственно со своим учителем, а внешним ученикам, часто показывали технику и объясняли тренировочные упражнения, сами внутренние ученики. До сих пор, с гордостью, некоторые сэнсэи говорят, что были у такого то мастера, уци дэси, три года или пять лет, занимаясь лично с ним. И в этом есть большой смысл, так как в это время, человек был полностью погружён в процесс обучения. Могу к стати здесь сказать, что сложные техники, иначе как индивидуально с мастером, который ими владеет, не разучить. Уци дэси, жили (и сейчас живут, в некоторых школах) на полном обеспечении жильём, одеждой, пищей, думая только об освоении материала и тренировочной нагрузке, своеобразный спортивный интернат, в котором даже средние по способностям люди, достигали заметных результатов. Не говоря уже, о талантливых, которые в такой среде становились просто богами во плоти. Конечно, женясь, ученику приходилось покидать Додзё, искать работу и становиться внешним учеником. В некоторых Додзё, были сроки, больше которых уци дэси, быть нельзя. При дальнейшем распространении боевых искусств, стали появляться школы, без своего зала, то есть в арендуемых помещениях, часто это были храмы Дзэн-буддизма. Когда у школы существует своё помещение, на своей земле, к названию школы прибавляется иероглиф Кан. В школах с арендуемым залом, где нет общежития и живущих в нём учеников, уци дэси стали называться те из учеников, кто лично помогает сэнсэю в его тренировках и тренируется вместе с ним, то есть приближённый (личный) ученик. Таким учеником, быть очень трудно, так как новичок, занимающийся с мастером, испытывает порой, огромные перегрузки в моральном и эмоциональном плане (он ещё не привык так заниматься, с такой отдачей и в таких объёмах). Да и в физическом смысле тоже. Так как даже если учитель, видя твои физические границы, жалеет тебя, то ты то, всё равно тренируешься с ним на пределе. В таких школах, от старых школ остались: дежурство по Додзё, совместные уборки, ремонт инвентаря и т.п. В нашей школе, в 1992 году, когда был открыт этот зал, я перед собой поставил цель заниматься с максимальной интенсивностью, на какую я способен и достичь настоящего мастерства. Но в боевом искусстве, в одиночку не чего не достичь. Нужна была группа спарринг партнёров, которые занимались бы так же усиленно, пусть в меньших объемах и реже, но с такой же дисциплиной. Они должны были обеспечить мой тренировочный процесс и главное, это осуществить экзаменационные испытания. Для меня, это было нужно, не для получения поясов, а достижения реального умения и силы. По этому, как только первые ученики поднялись до голубого пояса, я объявил об открытии школы и образовании группы внутренних учеников, где была жесточайшая дисциплина. Для примера можно сказать, что допускалось два пропуска тренировок в месяц, на третью тренировку ученик исключался из школы. И мы это делали. Эта дисциплина продолжалась почти восемнадцать лет, пока я, наконец, не довёл свои испытания боями, до логического конца, до хякунин кумитэ (испытание в сто боёв). Выдержать такую дисциплину могли не многие, поэтому отсев был огромным. И по сей день, в нашем городе, знают нашу школу, как очень жёсткую, с большими тренировочными нагрузками и с жестокими испытаниями для сдачи на пояса. Я и сейчас думаю что это правильно, для тех, кому нужна настоящая сила и мастерство, а не просто пояса. Параллельно с Рю – школой, развивалось и Кай – общество (по началу это были детские и женские группы), с внешними учениками. Был период, когда кроме этого зала у нас было ещё три, где вели тренировки инструктора. У них, были внешние ученики взрослые, выше голубого пояса. И только в 2009 году, появилась первая группа внешних учеников, взрослых мужчин, в нашем зале. Настоящая школа, так и развивается, от Рю, к Кай. Так как я достиг своей цели, то необходимость в целой группе внутренних учеников отпала и Уци дэси, теперь в нашей школе, могут быть отдельные личности, способные на какое то время, заниматься по настоящему. И только если таких людей будет набираться на целую группу, группа уци дэси будет существовать. В Интернете, на сайтах разных школ каратэ, я с удивлением обнаружил, что у некоторых школ, требования ко всем своим ученикам, как к уци дэси. В нашей школе, такие требования предъявляются только к тем, кто сам хочет, и главное может заниматься каратэ, жить в школе и ладить с учителем соответствующим образом.
